Источник. Azatamtutyun.am, 18.04.2009
АВИК ИСААКЯН

Мало нам было местных пустозвонов и арменоведов-дилетантов, так еще один нашелся в далеких америках – так называемый Джеймс Р.Рассел, который уже несколько лет из кожи вон лезет, чтобы приписать и Чаренцу свой любимый цвет. Я имею в виду публикации ряда интимных стихотворений Чаренца, а также предисловие и комментарии упомянутого арменоведа в журнале «Инкнагир» (N5, 2008г.) и публикацию части этого материала в газете «Հրապարակ» 18.03.09г. Советская армянская пропаганда многие годы прикладывала усилия, чтобы цвет тех рек крови, что были пролиты за советский режим, приспособить к жертвам своего же режима, но напрасно. Единственный цвет, которому до своей трагической гибели поклонялся Чаренц, был триколор армянского флага. Между тем сегодня приверженцы цвета светлой синьки хотят поставить в свои ряды нашего национального гения. И якобы основанием для этого является ряд рукописей чаренцовских интимных стихотворений, попавших в руки джеймсрасселов грязными и позорными путями. Кстати, внимательный и беспристрастный читатель, без тенденциозного предисловия и примечаний американского «арменоведа», прекрасно сориентируется что к чему…

Воспевание красоты человеческого тела, юноши или девушки, или изображение автором чувственных образов своего воображения совершенно не означает иметь джеймсрасселовскую ориентацию и, более того, быть одним из них. В таком случае всех художников и скульпторов античности или Возрождения, изображающих обнаженные юношеские тела, следует причислить к гомосексуалистам. Не секрет, что Егише Чаренц был одним из самых галантных и влюбчивых мужчин своего времени и, возможно, к чести своей, не оставался равнодушным ни к одной красивой женщине и красотам женского тела. Вспомним героинь его любовной лирики: Карине Котанджян, Арменуи Тигранян, Арпеник Аствацатрян-Чаренц, Араксия Манукян, Риччи Достян (кстати, именно к ней обращена эротическая песня «Ты в одежде ковбоя…», напечатанная в «Инкнагире» (N5, 2008г.), которая была написана в Тифлисе в 1933г., а не в 1936-1937гг., как утверждает Рассел, и это не одно стихотворение, а целый цикл. См. об этом: Егише Чаренц, «Неопубликованные и несобранные произведения», Ер., 1983, с.515-517), Изабелла Чаренц, Арус Восканян и, наконец, Магда Бурджалян.

Рассел в своих комментариях, так, между прочим, делает замечание дочерям Чаренца – Арпеник и Анаит – за то, что они в своих воспоминаниях не пишут о бисексуальности Чаренца. «Если они были осведомлены об этом аспекте жизни своего отца, то предпочли бы не упоминать об этом в опубликованных мемуарах» (См. «Автограф»; «Инкнагир», с. 15).

Неужели Рассел, считающий работы армянских литературоведов псевдо-научными («Автограф»; «Инкнагир», с. 17), не стыдится написанного им, когда требует, чтобы бывшие тогда пятилетняя Арпеник или двухлетняя Анаит в своих сегодняшних воспоминаниях писали о «гомоэротизме» своего отца? Затем, упоминая имена поэтов Рембо, Верлена, Лорки, приходит к выводу, что «семьи всех поэтов-геев предпочитали по этому поводу хранить молчание». Это тот случай, когда клеветник за распространение своих ложных обвинений требует ответа у семьи своей «жертвы». Ну, что тут сказать, распространение клеветы, ложных свидетельств, а также собирание коллекции геев и лесбиянок армянской национальности – узкая специализация нашего интерпретатора. Вот один из ярких примеров научности Рассела: «В 1998г. живущая в Нью-Йорке моя знакомая армянка, лесбиянка, которая училась в Госуниверситете Еревана, сказала мне, что там (то есть в Армении – А.И.) всем известно о гомосексуальности Чаренца и что один из его любовников еще жив» («Автограф»; «Инкнагир», с. 17). Этот метод дешевых сплетен – один из тех пропусков профессора Гарвардского университета, а в действительности «образованного варвара» Джеймса Рассела, с помощью которого он хочет проникнуть в армянскую действительность. Имя Чаренца нужно ему, чтобы придать вес армии ему подобных. Между тем он не в силах постичь великую страсть Чаренца к женщине, как и наличие в его поэтическом арсенале подобных образов: «У тебя нежное, стройное тело, как у грациозного юноши» («Три баллады»: из стихотворения, обращенного к жене – Изабелле).

Между тем, такие поэты, как Чаренц, навсегда принадлежат к плеяде великих влюбленных творцов, таких как Бокаччио, Байрон, Казанова, Пушкин, Гете, Гойя, Мопассан, Блок, Пикассо, Цвейг, Хемингуэй. Да, по своей человеческой сути Чаренц был человеком очень страстным и влюбчивым, и палитра любовных красок у него богатая, но не голубая. В своих чувствах он мог доходить до крайностей (как случай 1926г., когда он выстрелил в ереванскую красавицу Марианну Айвазян). А в последние два года его трагической жизни у поэта, преследуемого всеми, заключенного в четырех стенах своего собственного дома и с предчувствием скорого ареста в сердце, в кокаиновых «полетах» и в «снах» морфия могли возникать эротические видения и грезы любого характера, и он переносил их на бумагу в противодействие своему кошмарному состоянию.

Так что не пытайтесь, господин «гарвардский профессор», мерить своим аршином великого поэта любви.

Не помешает вспомнить, как в своих эпиграммах Чаренц представлял поклонников «голубого искусства». А некоторые из его эпиграмм как бы непосредственно относятся к нашему заокеанскому комментатору:

Как великая честь, тебе дан природой язык-

И больше ничего. Когда ты был ребенком, лизал,

Наверное, сахар. – Вырос – лижешь сейчас зад:

-Какая разница?

(перевод построчный)

Или эпиграммы, начинающиеся строками «по поводу одного напечатанного в газете портрета», «хотя он труслив, как заяц…»

Из-за ограниченности места здесь я подробно не останавливаюсь на самих текстах чаренцевских стихов, опубликованных в «Автографе», по поводу них мною скоро будет опубликована отдельная статья, однако скажу, что в данной публикации произведения Чаренца намеренно сгруппированы в цикл якобы бисексуальных стихов, в то время как некоторые из них изъяты из соответствующего контекста, даже из целых циклов (речь о текстах под названиями «Эротическая песня» («Ты в одежде ковбоя…» и «Дантевская любовь»).

Искажение сексуальной ориентации Чаренца является намеренной провокацией против звезды армянской поэзии, как являются провокацией попытки скомпрометировать и другого гения армянской поэзии – Аветика Исаакяна, сделанные на полях упомянутых публикаций в «Автографе» (2008, N5), в том же стиле, так сказать, мимоходом, без единого источника, письменного свидетельства или засвидетельствованного факта.

Кратко процитирую перепечатанные в «Автографе» следующие строки предисловия Рассела: «Как было указано, несколько друзей Чаренца спрятали или закопали доверенные им поэтом рукописи. Аветик Исаакян сжег их».

Источник этой информации указывается Расселом в примечании номер «10», где черным по белому написано: «См. мою статью о Регине Казарян, Аветике Исаакяне и других (The Armenian Counterculture That Never Was, («Автограф» («Инкнагир»), с.17).

То есть господин цитирует самого себя, и нет ни одной другой ссылки, первоисточника, доказанного факта, письменного свидетельства. Он сам автор своего выдуманного источника. Если Рассел в какой-то миг почувствовал себя чаренцеведом, то он обязан был прочитать в книге «С Чаренцем. Воспоминания.» следующий отрывок из воспоминаний Регины Казарян, беззаветно преданной памяти Чаренца: «В эти дни (зимой 1937г. – А.И.) Аветик Исаакян выразил желание навестить меня, чтобы увидеть детей Чаренца. …Перебрав по одной все рукописи, Мастер остановился на одной, мелко и тесно написанной на четырех больших страницах, заметно расчувствовался и, дрожащими руками усадив детей к себе на колени, беззвучно заплакал. Плакала и я. Посидев около двух часов, Мастер передал мне для детей конверт с 150 рублями и ушел. Это было единственное посещение со стороны всех представителей армянской интеллигенции того времени». («С Чаренцем. Воспоминания., Ер., 1997, с.356).

И не нужно распространять высосанные из пальца измышления о Мастере. Дружба Чаренца и Исаакяна принадлежит к той небесной сфере, к которой профессор Рассел вообще не имеет возможности приблизиться, поскольку он, говоря аллегорически, находится в Седьмом круге «Ада» Дантe…

Вот уровень научности писаний Рассела, его дискуссионной этики. Сделанное им напоминает поведение «новых левацких гуру». Вот научная объективность нашего поборника истины, который на основании собственной клеветы оставляет за собой право навешивать на Исаакяна ярлыки, говоря о «его трусости, если не сказать малодушии…» и тому подобное.

…Действительно, «такие вот дела». В одном случае одного нашего поэта провозглашают гомосексуалистом, а в другом случае утверждают, что его близкий друг сжег его рукописи. А нижеследующее я пишу не для расселов и тех, кто тиражирует подобную подлую клевету, а для тех молодых людей, которые, не зная сути дела, могут однажды прочесть бредни американского «арменоведа» и не понять, о чем речь. Со всей ответственностью заявляю, что у Исаакяна не было ни одной рукописи Чаренца, кроме адресованного ему 6 октября 1937г. из ереванской тюрьмы НКВД письма на платке. И почему они должны были у него быть? Каждый писатель – хозяин своих рукописей. Ни один факт не говорит о том, что Чаренц отдавал Исаакяну свои рукописи. И Исаакян после ареста Чаренца не обшаривал, как некоторые, его архив. Скажу еще, что после домашнего ареста Чаренца Исаакян был единственным человеком, который периодически встречался с гонимым поэтом, за что в 1937г. подвергся критике на спецзаседании Союза писателей (См. материалы архива СПА). И именно из дома Исаакяна злосчастным летним днем 1936г. Чаренц уехал в Цахкадзор.

А последнее стихотворение-посвящение Чаренца, которое он через Изабеллу передал Исаакяну из тюрьмы в октябре 1937г., написанное на платке, до сих пор как святыня хранится у нас дома. Хотя самой «опасной» рукописью был именно этот платок как «прямая улика». Но Исаакян свято хранил платок, пренебрегая любой опасностью и угрозами. Он не уничтожил его, не послушавшись даже самого Чаренца, который в тот же день (6 октября 1937г.) с платком для Исаакяна передал жене следующую записку-поручение:

«Изабелла,

Передай Аветику, но так, чтобы абсолютно никто этого не видел и не знал. Скажи ему, чтобы прочитав, уничтожил или, если захочет сохранить, пусть хранит так, чтобы никто не узнал, и пусть никому не показывает».

Здесь уже не нужны никакие комментарии.

Хочется спросить, кому из своих современников Чаренц послал бы подобное письмо?

Значит, именно благодаря Исаакяну для потомков сохранено последнее написанное Чаренцем стихотворение.

В личной библиотеке Исаакяна свято сохраняются все те книги, которые с авторскими дарственными надписями Чаренц подарил поэту в Венеции и Ереване. Я уже не говорю о том, что если бы Мастер был человеком «трусливым» или «робким», то не сохранил бы в своем архиве адресованные ему письма таких выдающихся деятелей Армянской революционной партии «Дашнакцутюн», какими были Симон Врацян, Аветис Агаронян, Арташес Дарбинян, Амо Оганджанян, Вардкес Агаронян и другие. Если бы рукописное письмо любого из этих людей попало в руки НКВД Арм. ССР, судьба Исаакяна была бы решена.

Все это – расселовские писания и публикации «Автографа» – всего лишь малая часть той широкомасштабной деятельности, которую осуществляют захватившие в ряде американских университетов арменоведческие кафедры некоторые профессора и их всесильные заказчики против истоков возникновения нашего народа, против идентичности нашего языка, против почитаемых нами святынь и наших великих национальных деятелей. И сегодня против этих деятелей поднимает свой голос протеста прогрессивное и патриотично настроенное армянское студенчество в Америке.

И хочу подчеркнуть, что в этом антиармянском «походе» в равной степени виноваты наши местные фарисеи («бойцы» пятой колонны), распространяющие и восхваляющие подобные идеи.

Comments RSS